Родина Небесная и земная
ДЕТЯМ НЫНЕШНЕЙ И БУДУЩЕЙ РОССИИ-
посвящается…
«Он не видит здесь сказки заветной, заповедной.
Он говорит: «Может, здесь что и было, да сплыло».
Ему надобно «за сказкой» ехать в «Персию», в Шираз
или в Багдад.
А у нас с тобою…»
Б. Шергин
«Мысли мрачные, тревожные
Сказкой счастья разогнать…»
С. Бехтеев
(«Золотые сны»)
Я не знаю, дорогой мой читатель (и маленький, и взрослый), как назвать написанное мною – сказкой ли, сном ли наяву или просто душевным воздыханием, слезкой сердечной, сокрушенной по Небесной и земной моей Родине…
Русские сказки всегда начинались по зачину, знаемому с самого детства: «Жили-были…» Так вот, в один из вечеров на душе у меня было как-то особенно светло, РОЖДЕСТВЕННО, как, наверное, бывает только в святочные зимние дни. В каждом сердце человеческом, как драгоценная жемчужинка, живет сгусток лучистой радости, маленький мир сокровенного, без чего не может дышать душа… В такие вечера я беру в руки книгу любимого писателя, русского сказочника Бориса Шергина.
Вот послушайте: «Серебристо-белый свет от напавших везде – крыши, карнизы, заборы, деревья, дороги – снегов белых, пушистых. Будто и не ночь, а день, только не наш будничный, а день в сказке, полудень-полуночь в некотором царстве. Молча падают снега, все молчит, ждет продолженья сказки. Сказочная свадьба снежного царевича неслышно должна проехать этими уготованными к празднику лебяжьими переулками… Как люди-те уснут, снега устелют дороги, чисто, неслышно припадет – тут сказка и свершится…»
Святой Мученик Царевич Алексий Романов и Великие Княжны, его Сестры – Мученицы-Царевны Ольга, Татиана, Мария и Анастасия - очень любили русские сказки. Эти сказки потому и рождаются на нашей земле, что народ верил и верит в них. А «вера есть уповаемых извещение». Любимый русским народом писатель Владимир Крупин как-то сказал: «Нам безпрестанно талдычат, что… все потеряно, забыто, сказка!..» Но что есть сказка?! «Что похоже на сказку – говорит старица схимонахиня Гавриила - то и есть действительность, тогда как все остальное, что мы представляем действительностью, - таковой не является…»
Могу сказать только одно: когда писалась эта маленькая сказочная история – сердце
искало ЧИСТОТЫ и СКАЗКИ…
Как будто душу унесло
В пределы небывалые,
Так все лазурно и светло,
Снега синеют талые…
Н.Карташева
Верую, несомненно верую, - настанет день, и из глубин русских снегов, РУССКОГО РОЖДЕСТВА – воссияет родной, долгожданный, светозарный Лик Царевича Алексия. И воскрылятся мощно и необоримо на Руси – Благословенные ЦАРСКИЕ ДНИ. И воспарит над снежными полями заплаканной Родины моей Царственный Мученик Алексий, укрывая их Своей Царской Мантией. И просияет Земля Русская аки тысячи Солнц…
И приидет тогда Весна Воскресения на Русскую Землю, Пасха Русская, Пасхальный Огнь Небес, - и растопит многолетние снега… И Великое Русское Половодье смоет всю грязь с лица земли…
Тут Сказка и свершится… Аминь!
* * *
«Ты спишь? Я пришел тебе рассказать странные
сказки…»
Они появились в моем городе неожиданно. Мальчик и Девочка. Взявшись за руки, Дети тихо передвигались по еще пустынным (был очень ранний час!), спящим улочкам к центральной части города, и шаги их мягко раздавались в предрассветной тишине. Весеннее утро было похоже на цветную акварель: откуда-то сверху оно струилось на город солнечными, розовато-дымчатыми потоками, нежно дышало в майской траве, сверкало на куполах церквей густым абрикосово – спелым цветом и неспешно брело по набережной реки, оставляя на воде отсвет умиротворения и прохладно-голубоватой чистоты…
Было утро Воскресного дня… Мальчик-отрок с дивной красоты лицом и ясными лучистыми глазами, одетый в аккуратный бело-голубой матросский костюмчик, ласково смотрел на спутницу и что-то тихо говорил ей. Девочка-отроковица была несколько старше Мальчика. Весь ее облик дышал такой неземной чистотой и свежестью, что она в своем белоснежном, пенящемся кружевами платьице, с пышными, слегка вьющимися волосами, обрамленными сзади большим бантом, казалась продолжением звенящего утра…Такой маленький прозрачный ландыш в лесной чаще, небесный колокольчик в нежно - зеленой пене травы…
В огромном промышленном мегаполисе эти две хрупкие, светлые детские фигурки, эти два колокольчика - своей пронзительной чистотой были созвучны, казалось, лишь щемящей надмирности летящих над городом, высоко в синеве, золотых куполов…
«Они как последний отблеск света в черном небе,
последний отблеск, обещающий желанную зарю…»
Центральный проспект моего города, как и во всех крупных городах, представлял собой торговый центр с безконечным количеством магазинов и коммерческих рядов под пластиковыми тентами.
Девочка внимательно и медленно, с заметным напряжением в лице, читала названия вывесок на угловом высотном доме:
- Хар-чи, пло-ща не-за-леж-нос-ти…
Витрины рядом - привлекли ее внимание своей иллюминацией:
- Су-пер-мар-кет «Наш Геть-ман»…
Она обернулась к Мальчику:
- Алеша, солнышко, так странно… Буквы как-будто русские, а понять ничего не могу. Слов этих ни Папа, ни милая Мамочка никогда не произносили, правда? Я ничего не понимаю - ведь ты говорил, что в 1915 году Папа приезжал в этот город?..
Мальчик внимательно посмотрел на сестру (девочка была его сестрой):
- Приезжал, Анастасия. И даже шел по этой самой улице, по которой мы с тобой сейчас идем. Вон там, среди деревьев, видишь, звонница крестом сияет…В этом храме в честь прибытия Папы был отслужен молебен, и Папа молился здесь за всех «во граде сем живущих»… Он же рассказывал нам тогда, на «Штандарте», помнишь?
Девочка растерянно оглянулась вокруг. Город просыпался, оживал - зазвенели на поворотах старенькие трамвайчики, в воздухе разлился птичий гам, суетливо заспешили по тротуарам прохожие с хмурыми лицами. И, странное дело, никто из них не обращал никакого внимания на необычных Детей, словно не видел их. Или - не мог увидеть?.. Хотя, все же, не совсем так…
По самому краю тротуара, собираясь, видимо, переходить улицу, деловой походкой шла молодая женщина с усталым лицом и тянула за руку симпатичного малыша, спотыкавшегося из-за быстрой ходьбы, но все же успевающего рассмотреть и воробышка в небе, и пробежавший мимо троллейбус со смешными дугами, и …
- Мама! Мамочка!- радостно закричал ребенок.- Это настоящая матроска, да? Посмотри на того Мальчика! Я хочу поиграть с ним, хочу…
Женщина с раздражением оглянулась на остановившегося посреди тротуара сына, указывавшего рукой куда-то в сторону:
- Что ты выдумываешь? Где? Ну, где мальчик? Какой мальчик, я тебя спрашиваю?
- Вот же, мамочка, смотрит на тебя, под каштаном. Видишь, поправляет Девочке бант в волосах…
- Мне только твоих фантазий не хватало, для них сейчас самое время. Скорее, мы опаздываем…
Женщина грубо потянула ребенка за руку и, уже не обращая внимания на его слезные всхлипы, почти побежала к трамвайной остановке на другой стороне улицы.
Царские Дети долго смотрели вслед мальчику. Затем Анастасия медленно подняла руку и широким крестом благословила удалявшегося малыша…
«Может быть, м ы и не нужны, если не нужна Россия.
Но она жива, и разве вы не понимаете, что живы и
мы, как она?...»
- Анастасия, смотри, голуби!..
- Где, Алеша?
- Вон, видишь, на другой стороне площади, у памятника! Куда же ты смотришь?! У того, с протянутой вперед рукой, в кепке… Побежали скорей!
- Алешенька! Как их много! Точно такие, как у нашего Дворца, помнишь? Мамочка всегда давала нам булки с изюмом, и мы их кормили на нашей любимой полянке в парке…Только прошу, не пойдем туда! - Девочка оглянулась в сторону голубей. – Ведь этот памятник, ты знаешь, КОМУ он поставлен. Разве люди не понимают, КОМУ ?!..
Шумная стайка серо-сизых и белых голубей, словно услышав нежелание Девочки приближаться к мрачному каменному истукану, перелетела к центру площади. Солнечные лучи играли на птичьем оперении, и это спустившееся с высоты трепещущее, радужное облако казалось чем-то нереальным, почти сказочным… Островком чего-то живого и чистого – посреди пугающей выхлопами машин шумной магистрали, суетливых улиц. Рядом с этой нелепой фигурой на постаменте…
Перебежать дорогу никак не удавалось. Машины плотным и густым потоком неслись одна за другой. Из раскрытых окон многих автомобилей вырывались как дикие звери на свободу жуткие звуки какой-то нечеловеческой какофонии. Алеша успел перебежать проспект, а Анастасия, испугавшись вида огромного, черного, летящего прямо на нее, сверкающего джипа, вырвала свою ладошку из руки брата и замерла на разделительной полосе:
- Алеша!.. Мне нечем дышать!
От пролетевшей вихрем машины стая голубей дружно вспорхнула. Голубая плоть неба ожила, наполнившись нежным птичьим воркованьем и шелестом крыл - словно кто-то невидимый провел по воздуху розовато-молочной кистью, преобразив его ровную, почти прозрачную, голубизну, придав ей щемящую трепетность…
А спустя мгновение солнечные птицы опустились … на процветшую весеннюю поляну с брызжущими желтизной головками одуванчиков…К ним, от белоснежных колонн Дворца, по влажной, утренней траве устремились две хрупких, звенящих как колокольчики, фигурки - Мальчик-отрок, в аккуратной бело-голубой матроске, и Девочка-отроковица в нежном платье, похожем на утро…
«Я лучше всего помню ее сияющее платье. Я теперь думаю,
что такие же простые ситцевые ризы у Ангелов в раю…»
В небольшом дворике, за бездушными стенами огромного здания банка, сросшегося с «Казино», Дети вдруг увидели Божий Храм, маленькую церквушку с тремя серебристыми куполами. Чем-то теплым, родным – отозвалась эта встреча в душе Мальчика и его сестры-спутницы. Сердца Царских Детей радостно затрепетали, ощутив благодать. На мгновение им обоим показалось, что они Дома. Анастасии даже почудилось, что на паперти Храма мелькнул фиалковый цвет любимого маминого платья.
Алексий тихо подошел к ограде церквушки и, взглянув ввысь, на сияющие кресты, неспешно перекрестился. Анастасия, чуть слышно произнеся молитву, встала возле брата. Женщины у подъезда одного из близстоящих домов возбужденно спорили о чем-то, не обращая никакого внимания на две благоговейно застывшие рядом с ними, у Храма, детские фигурки. И только один малыш, высвободив ладошку из руки своей громко говорившей мамы, подошел к ограде и, уткнувшись носом в ее металлические прутья, широко открытыми синими глазенками долго смотрел на два солнечных луча-силуэта, сиявших в пространстве двора подобно двум пасхальным свечам - словно пытаясь понять то, что открылось, быть может, в те мгновения ему одному…
«Стоят несменным караулом, ночью и днем, часовые
у спящих знамен России…»
В храме мягко мерцали лампады. В легком тумане кадильного дыма трепетали живые золотистые огоньки чьих-то молитв, воздыханий, слез.
Как две оброненных слезинки Ангела, Царственные Дети замерли у порога.
- Папочка! – зашептала, вдруг заплакав, Анастасия. Горячие слезы мгновенно залили ее нежное личико.
У левой стены, в углу, недалеко от входа, они увидели большую икону своего Отца, Государя Николая Александровича. Живыми и такими родными, добрыми лучистыми глазами Он смотрел на них и, казалось, благословлял взглядом…Царские очи взирали кротко и смиренно. Они источали любовь и всепрощение. Милость ко всем. Царь-Отец благословлял с Небес всех своих детей…
- Отец! - снова тихо вздохнула Царевна и, подойдя к иконе, облобызала десницу Святого Государя, держащую скипетр.
И тут только заметила, при свете высокой восковой свечи, зажженной на подсвечнике подле иконы, молодую женщину с бледным и заплаканным лицом. Огромные глаза выражали боль и тревогу. Женщина стояла на коленях и как бы сквозь Анастасию смотрела на икону ее Отца. Она вся была устремлена в молитве ввысь – к Святому Лику Царя. Алексий тихонько позвал сестру. Анастасия услышала молитву:
- Боже Милостивый! Просвети и очисти наши души пламенным огнем жертвенной Свечи, возженной у Престола Сына Твоего Святыми Царственными Мучениками и Страдальцами за весь наш грешный мир. Спаси и помилуй детей наших, ныне развращаемых духом страшного сатанинского времени. Утверди в их сердцах Светозарный Ангельский образ Святого Отрока Цесаревича Алексия, им же, Агнцем Русским, Правда Божия на Святой Руси да возсияет. Спаси и помилуй нас, грешных, молитвами всех Новомучеников и Исповедников, прославленных и непрославленных, в Земле Русской подвигами просиявших во Имя Твое, имена же их Ты, Господи, веси, ныне, и присно, и во веки веков, аминь…
Царственные Дети-Мученики опустились рядом с женщиной на колени.
Они слезно молились Творцу пред Иконой Царственного Отца-Страдальца о помиловании людей, столь тяжко согрешивших пред Богом и Царем - Помазанником Божиим…Алексий и Анастасия так погружены были в молитву, что не заметили, как спустя некоторое время увлажнились небесной влагой очи их Державного Отца на иконе…
«Есть скорбные Ангелы, и свернуты их темные, как печаль, крылья,
и скорбно смотрят они ночью вниз на землю…»
В городском парке, на детской площадке, было много малышей. Алексий и Анастасия, выйдя из Храма, направились в парк и встали неподалеку, наблюдая за их игрой. Дети в ярких костюмчиках и платьицах, шумные и неугомонные, бегали по песочным дорожкам друг за другом, не обращая внимания на родителей. Какой-то мальчик истошно кричал и пытался ударить игрушкой свою бабушку. У входа на площадку девчушка с большими бантами в косичках, крепко ухватившись за качели, не желала уступить место другой девочке и раздраженно отмахивалась от маминых рук…
Анастасия задумчиво смотрела на истерично кричавшую девочку. Ей было жаль малышку. А еще почему-то было жаль всех этих людей, и взрослых, и маленьких, всех, кто был окрест…Если бы можно было увести их всех, прямо сейчас, в ее любимый с детства парк Царскосельского Дворца!...С его красивыми тенистыми аллеями и зеркальными прудами, окруженными полянами, благоухающими от обилия цветов!...Словно некое былинное царство наяву…Милая и дорогая русскому сердцу старинная патриархальная Русь с традициями и бытом, основанными на Божиих заповедях…Царевне Анастасии были не по душе бездушные коробки-новостройки, эти стриженые на европейский манер колючие газоны, эти уродливые пластмассовые чудовища-игрушки в руках детей – вместо милых оловянных солдатиков и добрых кукол… («Человек – паук»- подслушала Анастасия у малыша) Роботы-монстры, человеко-пауки! Разве это должно наполнять детскую душу?! Страшное и жестокое?!...И даже то, как обращались дети друг к другу, отзывалось в сердце щемящей болью. Анастасии очень хотелось поиграть с ними, поговорить, но словно какая-то невидимая стена отделяла ее от них. Она всматривалась в глаза детей и ясно видела, что дух этого жестокого времени исказил даже лица младенцев. Горький крик душевного сострадания застыл в ее светлых глазах…
- Смотри, Алеша, - Анастасия показала рукой на малышей, сидевших на траве у детской горки. – Мы с тобой тоже когда-то строили из кубиков домики для моих кукол, помнишь? Но у этих мальчиков, кажется, ничего не получается – видишь, кубики не слушаются, разваливаются в разные стороны…
- Это потому, - вздохнул Алексий, - что они строят то многоэтажное бетонное чудовище, которое мы видели сегодня утром на площади. Не могу вспомнить, как оно называлось…
- Супермаркет,- подсказала Анастасия.
Алексий на мгновение задумался, вспомнив дорогое детство:
- Помнишь, какие чудесные сказочные терема из снега мы строили с Папой в зимние вечера, в Царском Селе… А еще – рождественские пещерки из цветной ваты, украшенные Вифлеемской звездой из блесток. Если бы Бог дал, сколько чудесного и истинного мы бы могли рассказать и показать им, Анастасия!...
Уродливый небоскреб из кубиков в очередной раз развалился.
- Мы бы построили вместе Родной Дом, наш, Русский, настоящий! Странно, Алеша, мы ведь так близко, но подойти к ним не можем…
- Просто мы несем в себе то, что им пока не понять… Наша боль еще не стала их болью. Россия-Матушка сироткой так и стоит у двери, и стучит, но ее никто не слышит, не зовет и не ждет. За закрытой дверью думают, что все – дома и некого искать в ночи…
- Алешенька! Как мне жаль мой бедный Русский Народ! Им только кажется, что они Дома…Но их – обманули… Они – бездомные странники в безпроглядной ночи…
«Они взяли за белые стены свою молодежь и своих детей.
Они принесли сюда веру и красоту…»
Яркое весеннее солнышко золотой пылью рассыпалось по волосам Анастасии. Девочка протянула к нему ладошки и, подержав их так немного под горячими лучами, уронила на лицо, радостно засмеявшись:
- Я умываюсь солнышком! Как в Ливадии по утрам, на берегу моря, с Папой! Анастасия прикрыла глаза…Ливадия… Большие, светлые окна, открытые террасы, галереи, балкончики…Вокруг Дворца – аккуратные кусты буксуса, туи, клумбы разомлевших от солнца роз. Ранний, предрассветный час – нежный плеск волн, идущий откуда-то снизу, крики проснувшихся чаек в розовой пене небес…Настежь открытое на первом этаже окно отливает бирюзой. По дорожке к морю прошелестело, почти паря над землей, светлое облако платья, мелькнул силуэт:
- Анастасия, не стой у окна, простудишься!...
- Мамочка, если бы ты видела, какая чайка сейчас пролетела…
На лужайке перед Дворцом Алеша бегает наперегонки со своим любимым спаниелем . Девочка смотрит на брата сквозь стекло. Заметив сестру, он весело улыбается и подбегает ближе к окну. Анастасия видит его открытое радостное лицо, ясные и лучистые, как это утро, глаза…Видит словно впервые… Не так, как всегда, а будто в замедленном кино… Вот он поднял руку и что-то говорит ей, вот кивает головой, поправляет воротничок на своей бело-голубой матроске…
«Где-то там, в таинственной тишине уже возникала «твердь среди воды» и «свет» уже отделялся от «тьмы»… Милый, милый Иван Александрович (Ильин – прим. Авт.), как зорко ты видел и как много успел сказать нам – на столетие вперед: «…исповедание уже сложилось – но пребывало в безмолвии; и выбор был уже совершен, и путь был предначертан – и оставалось только пойти по этому пути…»
…Солнце заливало лицо счастливого брата. Он то подбегал к окну, то удалялся от него. И вдруг…На какой-то миг, едва уловимый, Анастасия почувствовала, ощутила затрепетавшей душой – …капельки крови уже стекают вниз по стеклу, сливаясь сначала в тоненькие, затем все более густые ручейки, постепенно СТИРАЯ, СМЫВАЯ, СКРЫВАЯ за собой это нежное лицо херувима, этот озорной, искрящийся жизнью, солнечный лучик…Вымоленную и долгожданную радость Августейших родителей, Аленький Цветочек Земли Русской…
И, может, открылось ей в те минуты – не суждено светлому Русскому мальчику Алешеньке, Светозарному Отроку Алексию стать Царем всея Руси…
Было ли так на самом деле? Наверное, нет… Но до боли сердечной понятно: где-то там, в таинственной выси, у горних приделов, У Ж Е Г О Р Е Л О Н Е Б О О Т
Н Е В Ы С К А З А Н Н О Й М У К И И С Л Е З…
И кровоточил взорванный Престол Руси, и кровоточили души России Верных…
И безутешно плакали Ангелы…
«На каменистых холмах будут мочить дожди – двуглавых орлов,
сложенных из серых морских галек и раковин. И раковины станут
шуметь печальным шумом прибоя…»
«Хлопья гари поднялись от земли моей (…)Залегла ночь. Сочится, медля,
отсчитанный срок Апокалипсиса, когда третий Ангел вылил чашу
свою, и сделалась Великая Кровь…»
Поле было огромным и очень красивым, словно прошитым цветными солнечными нитями. От множества разнообразных цветов шло тончайшее благоухание. Алеша и Анастасия не знали, как они здесь оказались…Так далеко, почти на окраине города…Будто кто-то позвал и привел их сюда. Яркие лучи янтарной паутиной лежали на травах, пахло медом и зноем…
Первым спускающуюся к земле в медленном полете птицу увидел Алеша. Каждый взмах ее белоснежного крыла посылал вниз сноп золотистого света… Мальчику показалось, что все цветы на поле пригнули свои головки в благоговейном поклоне. При приближении небесной птицы к земле - Дети рассмотрели дивной красоты лебедя с длинной тонкой шеей и большими грустными глазами.
Когда чудо-птица скрылась в травах, они побежали за ней, но через мгновение в изумлении отпрянули: прямо к ним, паря над цветами и травами, не касаясь земли – плыла Дева…В облака белоснежные укутанная…Светозарный Лик Ее сиял как утренняя заря…Ризы светлые, неземным величием блистающие, небесною росою унизанные…Очи скорбные – раненого лебедя…Как ступала по травам нехоженым – колокольцы во облацех отзывалися серебряными переливами… Детский голос - ангельский, чистый - струился во след Ея:
Ой, вороны, вороны
Над мыслями смелыми,
Лугами росистыми,
Над душами чистыми,
Ой, вороны, вороны…
Сияние от Девы становилось все ослепительнее: Царственные Дети в благоговении преклонили колена… Сердца их таяли от Благодати, ниспосланной Творцом. Царственные Страдальцы коленопреклоненно молились, ибо знали, пред КЕМ сейчас предстоят…СВЯТАЯ МАТУШКА-РУСЬ, ВЕЛИКОМУЧЕНИЦА… Заповедная Русь, удел Пресвятой Владычицы Богородицы, сошедшая на Землю из сокровенных высот духовного неба…
Воздух стал медленно сгущаться. Поле, сотканное из трав и цветов, неспешно таяло, исчезая…А вместо него, словно из какой-то иной реальности, появились, мягко сияя, Русские свечи – березы…Тысячи берез, своими ветвями соединяющих землю с Небом…
Дети не могли оторвать глаз от их молочно- нежных стволов, между которыми, будто акварелью на фоне небесной голубизны рисуемые, во множестве вспыхивали, как звезды на небосклоне, Храмы Божии… Со всей необъятной Земли Русской они вдруг воссияли куполами здесь, на этом Небесном поле…
- Матушка! – только и смог выговорить Алеша, на коленях припав к краю белоснежных риз Руси-Молитвенницы.
Когда Цесаревич поднялся от земли и обратил полные слез глаза горе, вверх, Святая Дева-Русь осенила его Иверским образом Владычицы нашей Богородицы:
- Благословение Царицы Небесной, Заступницы моей Милостивой…
И вновь Алешенька услышал тонкий голос ребенка, звонко расколовший архангельскую тишину…Голос знаменный, с небес льющийся:
У подножия Божественной Иконы
Слышатся рыдания и стоны,
Скорбного моления слова –
Это плачет, слезы проливая,
Наша Мать несчастная, родная,
Русь Святая – скорбная Вдова…
Алексий обратил взор к иконе и увидел вдруг, что образ обильно источает благоуханное миро. Оно стекало и струилось с Лика Пречистой…
И в ответ из храмины надзвездной
Ей звучит любовно голос нежный
Кротко-благостной Царицы всех цариц,
Радость близкого спасенья предвещая,
Грешницу в печалях утешая,
Перед Ней простершуюся ниц:
«Ты не плачь, возлюбленная Мною,
Омофором Я тебя покрою,
Проведу чрез поприще скорбей
И рассеяв полчища безбожья,
Я верну тебе Помазанника Божья,
Прежний блеск и звон твоих Церквей…»
Дева-Русь разжала ладонь правой руки: на ней пламенел радужными лепестками живой пульсирующий пасхальный огонек – Аленький Цвет…Сверкая разноцветными драгоценными капельками, он дышал и стучал как сердце…
- Это Сердце Святой Руси… Когда миро войдет в душу и плоть русского человека, тогда русский народ услышит его стук. Услышит и пойдет на Зов…
Алексий почувствовал пламенный ритм Аленького Сердца-Цветка, который становился биением его собственного сердца, как бы прорастая внутрь…И вот уже его сердечко бьется в лад с пасхальным огоньком в ладони Матушки-Руси…
Сияющая Дева осенила Царственных Детей крестом:
- Благословляю вам Русь!..
И с этими словами тысячеголосый ангельский хор зазвенел колокольно высоко-высоко в небесах. Мгновение - и от явленного чуда осталось только легкое золотистое свечение, медленно плывущее над полем цветов…
«Здесь свеж медовый запах русской гречихи, когда радостно сквозят сетки
дождей в сквозящей небесной сини над реющими русскими полосками
и перелесками. Россия светит и сквозит здесь...»
